Перуашев о приватизации: госорганы избавлялись от «чемоданов без ручки»

Перуашев о приватизации: госорганы избавлялись от «чемоданов без ручки»

На одном из заседаний мажилиса парламента председатель демократической партии «Ак жол» Азат Перуашев заявил, что «снижение доли государства в экономике до 15% развяжет руки бизнесу, вернет нашу экономику на конкурентные рельсы». О том, насколько гладко идет новая волна приватизации в Казахстане, какие компании и как продают, на что жалуются бизнесмены и как лучше взимать с них налоги Total.kz поговорил с лидером парламентской фракции.

– Азат Турлыбекулы, какая в среднем доля присутствия государства на рынке? Сейчас идет приватизация компаний, входящих в группу «Самрук-Казына» и других госактивов. Как считаете, позволит это снизить долю государства до искомых 15%?

– Снижение доли госучастия в экономике – это прямое поручение главы государства в рамках третьей модернизации. Поручение абсолютно справедливое, более того, оно внушает большие надежды. Поскольку, начиная с 2007 года, к сожалению, по всему миру государство входило в экономику. Национализировались банки, крупные концерны, компании, производства. И с тех пор, если на западе государство из всех компаний вышло, либо обанкротив, либо восстановив, то у нас пошел процесс, затянувшийся и даже угрожающий. Каждый год количество КТО, АО, КГП, дочек с участием либо напрямую госорганов увеличивалось примерно на 10%. По некоторым данным, только доля нацкомпаний, входящих в систему «Самрук-Казыны», составляет около 60%, не считая холдинга «Байтерек», «Парасат», «Казэнерго». При акиматах, министерствах, при каждом госоргане есть свои ТОО, которые занимаются обслуживанием и выдавливают из этой сферы частные предприятия по обслуживанию. Поэтому мы фактически пришли к госмонополистической экономике, в которой конкуренция задушена, в которой конкурентное поле критически сужено, в котором выживаемость бизнеса и предприятий зависит от встроенности в административную систему, от умений договариваться, это всё ведет к очень высокой коррупции.

– Если анализировать список предприятий, подлежащих приватизации, насколько привлекательные госактивы выставлены на торги? Может ли приватизация именно этих активов развернуть рынок в сторону конкуренции? 
– К сожалению, до сих пор, до послания, госорганы избавлялись от предприятий, которые играли роль чемодана без ручки, который было нести тяжело и бросить жалко. Например, передавался центр обучения казахского языка, у которого ноль уставного капитала и средств, а есть только печать. При этом не было госзаказов. Понятно, что такие объекты интереса не представляют. Я, как член комиссии, вижу, как выставляется на приватизацию предприятие по производству протезов – протезы деревянные, советские, по стандартам 60-х годов. Интереса к этому нет, само собой. Оно убыточное. В то же время некоторые интересные объекты уходят непонятно каким образом. Вначале мы узнали, что часть объектов была уже приватизирована, якобы информация размещалась на сайтах, но широкого освещения не было. Поэтому они уходили по очень смешным условиям: в рассрочку.

– Есть конкретные примеры? 
– Есть лоты, которые вызвали возражения. Например, сейчас предлагается выставить на продажу сеть железнодорожных больниц. Во-первых, они есть во всех регионах, их 17 филиалов где-то. Как правило, они по уровню соответствуют всей нашей системе здравоохранения, но из них при этом есть 3-4 объекта, астанинский, например, которые накачаны суперсовременным оборудованием, и есть те, которые в плачевном состоянии. И вот было предложение комиссии разделить их на несколько лотов. Астанинскую больницу продать отдельно, причем, судя по некоторым данным, предлагалось приватизировать на очень выгодных условиях и повесить на госоплату то оборудование, которое было поставлено. Кто-то забрал бы больницу со всем оборудованием. И понятно, что для тех филиалов, которые в тяжелом состоянии, покупателей не найдется. Я высказался категорически против, и спасибо руководству нашей комиссии, которое работает по принципу консенсуса. Если объект такой интересный, то пусть берут всё и тащат за счет очень прибыльных филиалов, иначе получается обдирание государства. Нам нужно не просто продать то, что выставляется, а продать с прибылью. Либо, если объекты не находят покупателей, надо находить иные инструменты, чтобы они оказались в конкурентном поле.

Иностранные инвесторы начинают играть в странные игры

– Есть ли какая-то альтернатива приватизации, раз она встречает столько препятствий при реализации?
– Есть один важный момент. Сегодня в рамках ВТО и ЕАЭС мы обязаны предоставлять равный доступ на рынок участникам этих объединений. При этом правилами ВТО И ЕАС допускается вертикальная интеграция. То есть, если государство участвует в каком-то предприятии, то оно обеспечивает заказ товаров, услуг, работ этого предприятия в бонусном порядке. Это тоже интересный механизм, и его надо изучать.

Сегодня в сфере недропользвания иностранные инвесторы начинают играть в странные игры. Они под различными предлогами отказываются от наших рабочих, оборудования и закупают собственное оборудование и нанимают своих земляков. Это касается китайцев и западных кампаний. Есть риск: вроде бы мы привлекаем инвестиции, но они уходят за рубеж. Зарабатываем не мы и даже не наши рабочие. Недавно был скандал в Актобе по сокращению 500 казахстанских рабочих, им ответили, что они не умеют работать с оборудованием из-за незнания китайского языка.

Поэтому мы сделали запрос в правительство о том, что необходимо разработать концепцию национальных экономических интересов, экономической безопасности, и чтобы эти вещи четко отслеживались.

Так вот к чему я это: к примеру, у нас есть вертикально-интегрированная компания в структуре, скажем, «КазМунайГаза», благодаря чему мы сохраняем присутствие в сфере ряда услуг и работ. Из-за того, что КМГ имеет небольшую долю в основном капитале компании, благодаря этому их партнеры могут требовать, что эти работы, услуги, поставки, они брали на себя. Это очень хороший и действенный инструмент. Он, конечно, не совсем ложится в идеологию приватизации, но, я думаю, нам надо подойти именно в этом направлении или, может быть, речь вести о приватизации долей. В таких объектах вертикальную интеграцию нужно сохранить для того, чтобы мы могли влиять на политику инвесторов по распределению подрядных работ и перераспределению инвестиций, которые приходят в нашу страну.

Такой вот большой блок вопросов с этими вещами связан. Но в целом, повторюсь, мы считаем, что приватизация – это наиболее действенный и важный инструмент. Это сокращение коррупции, возвращение конкурентных начал и активизации частного предпринимательства. Потому что некоторые компании закрываются и распускают всех работников, когда начинаются тендеры. А возврат конкурентных начал позволил бы активизировать население и строить реальную рыночную экономику.

Нельзя передавать на приватизацию компании-монополисты

–  Скажите, какими предприятиями вы бы дополнили список на приватизацию?
–  Я не хочу сейчас пальцем тыкать, я вам другие вещи скажу. Было странно, когда предприятия, имеющие монопольное предложение, были приватизированы. КТЖ передало некоему АО, не скажу название, обслуживание объездных путей предприятия. У этого предприятия сейчас взлетели до семи раз расценки на его услуги. У клиента нет выбора –  он либо выгружает свою продукцию, либо нет. Он в безвыходном положении. И эта наценка в итоге ложится в себестоимость продукции, растут цены на товары. Недаром в своем послании президент сказал, что нельзя передавать на приватизацию монопольные услуги, ведь очень важно обеспечить снижение издержек бизнеса на логистику, коммунальные услуги и инфраструктуру.

Те же IT-услуги, скажем, при каждом госоргане есть своя ТОО айтишная, которая их обслуживает. И нередко эти ТОО создавались с участием самих госорганов.

Сегодня государство вошло активно в агропромышленный сектор. По этой корпорации тоже нужно смотреть, они обеспечивают ценовую политику, заранее не давая крупным трейдерам занижать цены для сельхозпроизводителей.

При каждой нацкомпании есть обслуживающая компания, а у них, в свою очередь, есть свои компании. Президент напрямую поручил запретить создавать новые госпредприятия под те или иные госпрограмы, которые госденьгами распоряжаются, как собственники.

Каскадный метод начисления налога с продаж убьет переработку

– Вы были против поправок в Налоговый кодекс, которые инициировало Миннацэкономики тогда еще во главе с К. Бишимбаевым? Какие угрозы для бизнеса были в этих поправках? Пройдет ли повторное их обсуждение сейчас, после смены руководства в Миннацэкономике? Какую позицию вы будете отстаивать?
– В силу объективных обстоятельств Бишимбаева ругать стало модно, но я скажу, что по этому законопроекту мы были не против. У него позиция была достаточно взвешенная. Он внес поправки, которые продлевали период перед понижением порога НДС, а само решение по его снижению было принято раньше. Мы выступали именно против этого, против того, чтобы порог НДС понижали. Фактически, плательщиками НДС становятся средние предприятия и огромное число малых предприятий. НДС – очень сложный для исчисления налог, сложный для администрирования и очень коррупциогенный. Неслучайно президент на совещании правительства сказал: «Какой враг написал этот налоговый кодекс? Пересмотреть и сделать налоги понятными и простыми». Я думаю, что в ближайшее время мы должны к этому вернуться. Но в целом я идею ухода от НДС поддерживаю. Нам нужно вернуться к идее налогов с продаж.

Но вот в чем дело – господин Бишимбаев и до него коллеги заявляли о переходе к налогам с продаж с каскадным методом, когда при очередном перетоке товара при смене собственника налог с продаж доначислялся. Но при таком подходе перерабатывать продукцию было бы невыгодно. Вырастили зерно, его надо перемолоть, а потом испечь хлеб. И в магазине уже продается товар, прошедший три этапа – это по 5%, которые мы считали, получилось бы 15% со всей суммы сделки. В этом плане 12%-ный НДС был бы менее тяжелым для бизнеса.

Применение каскадного метода однозначно привело к тому, что проще привозить чужую продукцию и продавать здесь. Тому, кто придумал этот налог, спасибо я не могу сказать. Налог с продаж имеет смысл в таком случае, если он берется «на хвосте», при конечной реализации продукции конечному потребителю. Пусть он облагается со всей суммы. Но при переделах, при очередной переработке он не должен взиматься.

– То есть вы все-таки будете инициировать поправки в Налоговый кодекс?
– Мы об этом говорим, мы это обсуждаем, даже создана рабочая группа в правительстве. У нас есть свое видение, от которого надо отталкиваться. Даже если при этом говорить про микро-бизнес, те же кафешки и ларьки. По отношению к ним надо принимать патентное налогообложение, по вмененному налогу, когда не надо считать их оборотов, не надо считать ни 5%, ни 12%. При таком подходе налоговые службы определяют и разбивают те или иные территории по степени их доходности. Считая, сколько в среднем человек пройдет, или размер среднего чека в месяц. Посчитали, умножили на количество посадочных мест, и из этого считают доходы предпринимателя. И кто выкупает такой патент, того никто больше не проверит, ведь он заплатил заранее известную сумму налога, и тогда никто его ни в чем не сможет обвинить.

У меня есть товарищ в США, уже около 10 лет ведет там неплохой бизнес. Я его спрашиваю: Тебя там налоговая не достает? Он ответил, что ни разу не ходил туда за 10 лет, потому что оплачивает патент в текущем режиме, и нет смысла его проверять.

По проверкам возбуждали 37 уголовных дел, из которых 7 дошло до суда, а 98% закончились вымогательством. Проверки ни к чему хорошему не приводят.

Казахстанские топ-3 угрозы для бизнеса: СМЭС, пожарные и налоговая

– Есть ли у вас статистика по намеренному банкротству компаний в Казахстане в пользу третьих лиц? Становится ли их меньше? Имеются в виду рейдерские захваты, когда успешный бизнес банкротится, в том числе при помощи госорганов, в пользу третьих лиц, за незначительные нарушения.
– Есть, мало, но есть. Буквально вчера товарищ из Петропавловска рассказывал об этой ситуации. К сожалению, этим злоупотребляют банковские структуры, либо коллекторские конторы. И в этой связи, я считаю, мы правильно приняли закон о коллекторах, где было принято порядка 60% наших поправок, связанных к требованиям к ним и ограничением мер воздействия на должников. Кроме того, раз люди обращаются, я думаю, эта тема заслуживает внимания.

Президент дал поручение банками провести «оздоровление», пойдут определенные меры поддержки, при этом у граждан и у предпринимателей есть возможность уйти от обязательств, которые наложены договорами. Тут есть и обратная сторона. Есть ситуация рейдерства, а есть ситуация искусственного банкротства, когда человек объявляет себя банкротом, чтобы не платить.

Сегодня наша коллега, она возглавляла много лет филиал банка в Актюбинской области, озвучила депутатский запрос, где было сказано, что сегодня, как в 90-е годы, стало модным выражение «Долги отдают только трусы». Мы опять к этому идем. Потому как стимулируем не тех, кто добросовестно платит, а тех, кто не платит вообще. Государство идет им навстречу, помогает, а некоторые рассматривают это как возможность не платить.

Здесь надо понимать, что банки и микрокредитные организации связаны взаимными договорными обязательствами, которые необходимо выполнять, без этого бизнес невозможен. В этой связи в 2015 году была масса поправок, предложенных и принятых, в части усиления полномочий и укрепления деятельности судебных исполнителей. У нас огромная масса хоздел и масса неисполняемых решений. Вроде присудили, что ты прав и тебе должны вернуть деньги, но не возвращают и ты разоряешься. В этой связи мы должны понимать роль частных судебных исполнителей, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу, было обязательным к исполнению, и никто не мог воспрепятствовать реализации закона. Это связано с вопросами рейдерства, искусственного банкротства и, в том числе, исполнения налоговых обязательств.

– Если ранжировать угрозы для бизнеса в Казахстане, какой бы топ-3 вы составили на сегодняшний день?
– Прежде всего, это классическая тройка: СМЭСы, пожарные и налоговики, там высокая коррупциогенность и отдачи для государства нет. 
При большой нагрузке на бизнес государство не выигрывает нигде, потому что все решается и разводится за бабки и за взятки. Проблема коррупции стала системой структурированной, и, что бы мы здесь ни говорили, это наша реальность, с которой сталкивается абсолютно каждый. Поэтому параллельно с ужесточением требований, стимулированием нашего бизнеса к развитию мы должны максимально защищать его от вымогательства, шантажа и от рейдерства. У правительства есть такая воля.
Сегодня поддерживать и защищать бизнес стало модно. Десять лет назад, когда я пришел в «Атамекен», это считалось моветоном, тогда говорили «вы защищаете спекулянтов». Сегодня мы переломили общественное сознание, и более половины депутатских запросов направлены на защиту малого и среднего бизнеса. Это хорошо. Но дело в том, что президент в декабре сказал очень важную вещь, которую многие не заметили. Был период на начальном этапе независимости и перехода к рыночной экономике, когда мы были обязаны поддерживать любой бизнес вообще. Просто потому, что эти люди не сидят на шее государства, они создают рабочие места, платят налоги и не ждут чего-то, а сами двигаются. Уже за это мы должны были их поддерживать. Но сегодня, когда сформирован целый слой предпринимательства, когда мы ставим экспортную стратегию во главу угла, мы должны поддерживать не любой бизнес, а добросовестный и прогрессивный.

В послании президент сказал, что Казахстан должен стать территорий экологически чистых продуктов. О том, что мы запускаем проекты, а потом им некуда продать продукцию, потому что она не соответствует стандартам той страны, куда хотели экспортировать. Поэтому президент предложил пригласить транснациональные корпорации, у которых настроены и налажены сети производства и реализации продукции по всему миру. Мы предложили выделить целую программу по поддержке международного франчайзинга, когда государство стимулирует и субсидирует расходы предпринимателю, его расходы по приобретению франшизы. Он получает франшизу и это снижает госрасходы на контроль, чтобы продукция под его брендом соответствовала и не портила его имидж.

Кроме того, в таком случае в системе франчайзинга происходит перераспределение рынка. Компания встраивается в эту сеть, где компании между собой не конкурируют, а реализуют продукцию в глобальной сети.

То есть нам необходимо сегодня формировать и поддерживать бизнес не просто для заработка денег, наша продукция должна быть качественной. В этой связи надо повышать требования и ужесточать меры воздействия к нарушителям по качеству и безопасности продукции.

Вот случай, когда человек ввозит в Казахстан игрушки, содержащие яды. Его более 113 раз штрафовали, но при этом у контролирующего органа нет права изъять такую продукцию и утилизировать ее. Сегодня даже выявляя продукцию, не соответствующую регламенту, нет права снять ее с полок, они имеют право только оштрафовать. 
К нам привозят сухой порошок и продают под видом кефира, молока и сметаны. Также и с винами, с мясом. Из Китая под видом говядины привозят свинину или отходы с содержанием сои 20%. Нам надо проводить огромную работу, сегодня, к сожалению порядка 60% ввозимой продукции в Казахстан не проверяется вообще никем.

 Источник - Total.kz